ОБЯЗАТЕЛЬНО прочитайте самое длинное письмо ближе к концу перевода. Прошло более ста лет, но ничего не изменилось...
Я продолжаю серию переводов из книги "Victorian fancywork" (Lilo Markrich and Heinz Edgar Kiewe, Chicago, 1974 г.) о Викторианской эпохе. Все иллюстрации взяты из книги.
I continue a serie of translations from the book "Victorian fancywork" by Lilo Markrich and Heinz Edgar Kiewe, Chicago, 1974, about the Victorian time.
В разгар правления королевы Виктории в немецко-и и англоговорящих странах получили массовое распространение в качестве рисунков для вышивки такие благочестивые надписи, как «Вера, надежда, любовь», а также изображения деревенских домиков в завитушках дыма и заголовком «Дом, милый дом». Вышитые при помощи новых хлопковых ниток с большим количеством оттенков на перфорированной бумаге, которая играла роль канвы, эти рисунки часто выполнялись маленькими девочками, часть из которых не доживала до взрослого возраста, и эти работы, будучи художественно несовершенными, однако представляли собой ценность для горюющей семьи, а потому, бережно хранились. Такие сэмплеры отражали неподдельные чувства и показывали, как в течение тридцати лет после восхождения на престол королевы Виктории взгляды и чаяния людей, столь пылающие в начале, достигли социального уровня любой прромышленной нации.
В то время как процветание 19-го века нашло своё отражение в особняках из двух квартир в пригороде Лондона с именем на воротах, идентичному таковому однмоу из замков королевы Виктории, либо в роскошных, прочно выстроенных зданиях вблизи Кенсингтонского или Гайд-парка, цель всего это была одной и той же. Одобренное обществом управление, безговорочное подчинение правилам, которые никогда не оспаривались из-за страха или недостатка приятия со стороны тех, кто стоял на следующей ступеньке иерархической лестницы – таков был порядок вещей. «Почтенность, респектабельность» стали ключом к успеху, они были одержимостью Викторианской эпохи.
Приведённые ниже выдержки, взятые из шести номеров «Домашнего журнала для англичанки» [Englishwoman’s domestic magazine], с июля по декабрь 1871 года, говорят о мнениях, надеждах и стремлениях, а также отражают любовь, привязанность и преданность женщин, пойманных в сети корректности. Похожие публикации появлялись не только в Англии или других частях Европы, но также и в Америке, где редакторы журнала Harpers тщательно копировали и переписывали содержание английских журналов.
Хотя журналы содержали значительное количество статей о моде (правильный выбор платья являлся необходимым условием почтенности), схем по вязанию, плетению кружев, вышивке для дома и одежды, в них, на удивление, не печатались кулинарные рецепты. Вместо них, упор делался на садоводство, сообщения из-за границы (как от мужчин, так и от женщин), серийных романах с неявной тенденцие к отстаиванию своих интересов. В разделе писем можно найти сомнения и протесты женщин, которые выросли на схемах к берлинской вышивке и которых теперь заставляли перейти на модную художественную вышивку. Раздел обмена предоставлял площадку для помощи или консультаций. Наиболее безудержные комментарии были сделаны неким Silkworm (псеводним, перев. с англ. как «тутовый шелкопряд»; прим.перев.), который давал советы и рекомендации сомневающимся.
Такой круговой обмен статьями и сообщениями говорит о заботах женщины серднего класса того времени больше, чем любая подробная статья. Как мы можем увидеть, несмотря на то что журнал делал всё для пропаганды идеала поведения, на его страницах часто слышался ропот недовольства и раздасадованности, и даже изредка вспыхивала ярость. Между тем, журнал, в целом, достиг успеха в создании образа модной женщины, бегло говорящей по-французски, поражающей своими манерами и нарядом, обеспокоенной домашней жизнью и посвятившей себя чувствам, чести и почтенности.
Красавица и блондинка интересуется, почему наряды англичанок осуждаются во всём мире. «Наши лица достойны похвалы, - пишет она, - наши фигуры безукоризненны, но мы плохо одеваемся, у нас нет чувства стиля. Даже наш самые пикантные образцы, – женщины, изучающие платье как изящное искусство, - будучи королевами здесь, в Лондоне, станут обычными неотёсанными, закостеневшими в моде женщинами, поставь их рядом с обычной француженкой. Почему так?
Все мои расходы уходят на наряды для прогулок, поскольку я никогда не посещаю балов или приёмов, так как моя матушка – инвалид, и её компаньонка оставляет нас по вечерам вдвоём, потому вечером я неизменно ношу белый муслин поверх какого-нибудь цветного шёлка (моя дорогая матушка любит, когда я в белом).
Не могла бы кто-нибудь из читательниц «Домашнего журнала для англичанки» сказать Сибилле, что ежедневное мытьё волос с камфорой и бурой вряд ли заставит их поседеть, если её волосы изначально каштановые - ведь такие волосы зачастую сами рано седеют. (Говорят, что камфора даёт эффект седины, прим. редактора).
Мод будет очень благодарна, если кто-нибудь подскажет ей средство от покраснения лица по вечерам? (Избегайте огня, винных кислот всех типов, - редактор). У неё хорошее здоровье, она не впадает в ярость в течение дня, однако при свете свечей или в тёплой комнате у неё багровеет лицо, что вызывает чувство неудобства и неприлично выглядит.
Некоторые журналы берут на себя ответственность возвращать не принятые к печати манускрипты, и мы полагаем, что Вы должны поступать так же. В литературном мире такая высокая конкуренция, что у начинающих авторов практически совсем нет надежды на успех, однако мы всё же дадим Вам этот совет. Вполне вероятном Вы обнаружите прекрасные работы, если они прежде не закончат свою судьбу с мусорной корзине, будучи без известного имени на обложке, которое спасло бы их от своей участи.
Женщина, которая покупает обувь на высоких каблуках, а затем не знает, как изящно ходить на них, несправедлива к самой себе и своему сапожнику.
Художественный по форме и туго зашнурованный корсет вместе со скромными туфельками с их высокими тонкими каблучками делают природные линии фигуры осоебнно изящными, а сам внешний вид более открытым и впечатляющим.
Омеге: Мы уверены, что после некоторых размышлений, Вы сами устыдитесь своего письма, направленного против своего мужа, а потому мы не печатаем его в номере. Помните, что лучшее украшение, которое может носить жена, - это кроткий и спокойный нрав. Постарайтесь переносить все испытания с почтением и добротой; живите ради других и забудьте о себе.
Декабрь: в прошлом месяце Омега в своём письме заклеймила позором своего мужа. Полагая, что публикация этого письма расстроит семейную гармонию (если она была восстановлена), мы отказали Омеге в печати и вежливо напомнили ей о кроткости духа, столь желательного для жён и матерей. Но мы получили это письмо и думаем, что любые замечания будут излишними для той, кто пишет с такой силой. Если она отвечает мужу столь же сильно, как пишет, то ей вряд ли нужна какая-либо защита.
«Омега не может позволить Англичанке [имеется ввиду журнал, прим.перев.] вострубить во все иерихонские трубы и удалиться с победой, ощущая, что обидев Омегу, она сумела нейтрализовать её, добавив свой последний удар и к и так уже сокрушительному падению той. Если она представляет собой воплощение истинной английской леди, она предложила бы исцеляющего бальзама на её израненный дух, а не намекала бы, что Омега заслужила всё то, чему она подверглась. Англичанка делает вывод, что мужчина безупречен; он не может заблуждаться, а потому следует просто быть кроткой нравом. Позвольте же рассказать Вам, мадам, что вот уже двадцать два года я встречаю все оскорбления непристойного характера со всем повиновением и мягкостью духа. Я была преданной рабыней человека, которого я поклялась любить и слушаться, я терпела обиды и пренебрежения, тяжёлую работу и оскорбления без всякого ропота; и могла бы выносить всё это и дальше, если бы я была одна. Я утонула бы сама, но моя кровь кипит от негодования, когда я вижу, как мои мягкие, тихие, невинные девочки вздрагивают при звуке голоса своего отца. Я чувствую, что становлюсь слишком спокойной, слишком терпеливой, слишком жертвую собой; мои чувства изранены втрое сильнее, когда я вижу, что мои дорогие вынуждены страдать вместе со мой. Мне кажется, одной рабыни достаточно на одного мужчину. «Но нет! – говорит просвещённая англичанка. – Он кормилец семьи, вы должны терпеть всё это «с почтением и добротой». «Ах, - отвечает жертва, - но мои нервы расстроены, я вижу руку моего защитника, протянутую, чтобы спустить меня на землю». «Сносите всё с кротким и спокойным нравом; Вы просто женщина и рождены, чтобы страдать». Сейчас Англичанка находится в положении того, кто приносит добро, если таковым вообще было её намерение, но общий тон её советов своим сёстрам сильно отдаёт нынешним раболепным лицемерием, чьи черты всегда достаточно прозрачны, чтобы быть узнанными. Мужчины ждёт от другого мужчины честного отношения, почему бы не принять этот принцип для отношений между мужчиной и женщиной? Неужели мы настолько различно устроены, что это совершенно невозможно? Неужели необходимо низкопоклонничать в одном случае и тиранизировать в другом? Нет, это не так и никогда так не будет; обман никогда не станет развязкой для справедливости. Мои двадцать два года опыта привел меня к заключению, что мужчина – это самолюбивый, тщеславный дурак. Но в состоянии ли он стать кормильцем? Да, если он ищет хлеб и мясо для самого себя и раздаёт указания, как он хочет их съесть, так что самое дешёвое и эгоистичное, что он может сделать, - это взять одно из ярчайших творений Господа на земле и сделать её своей рабыней, интуитивно зная, что поступая так, он заковывает её тело и душу кандалами, морально разрушая её и опуская всё ниже и ниже, до самого дна самопожертвования. Он также знает, что она не должна жаловаться, либо она получит грохот всех иерихонских труб со стороны свох сестёр! Я повторяю, мужчина эгоистичен. Он тщеславен, он восхваляет себя как царя над живыми существами, созданными по его образу и подобию. Но кто сказал это? Почему он говорит так, разве он сам не человек? Почему он принимает на себя бóльшую власть? Значит, я повторюсь, он тщеславен. Он дурак, он проводит многие годы своей жизни, стремясь научиться тому, чтобы быть хозяином жизни. Что ещё он умеет делать? Ничего, за что неблагодарный дурак не находился бы в долгу перед женщиной, да-да, презираемой, самоотверженной женщине – за весь комфорт, которым он наслаждается. Он может быть служанкой на любой вкус, прачкой, сиделкой, отвечая согласием на любые его требования, даже добывая сама себе пропитание, если это необходимо. Теперь можете снова гневно трубить в свои трубы либо можете окатить меня тихим презрением – любой выбранный Вами путь мне будет безразличен. Вы думаете, я устыдилась свего прошлого письма? Вовсе нет, я не стыжусь плакать, когда мне больно. Вы будете утешать себя, говоря, что Ваши страницы не предназначены для открытой дискуссии о жизненных реалиях, однако просто будьте беспристрастны, если Вы можете. Не упрекайте женщин лишь потому, что их топит мужчина. Более того, маленький целительный совет для того, кто держит счастье своей невинной жертвы в своих руках, не может не быть полезным. Почему бы публично не сказать ему на своих страницах проявить немного больше сдержанности и научиться справляться со своим ужасным характером ради тех беззащитных, кто не может отделить себя от него?»
Не может ли кто-нибудь подсказать Флоэ название учебного агентства для гувернанток в Голландии, Германии, Бельгии или Англии, которые бы принимали иностранок?
Положено ли подавать вино и закуски посетителям, как при формальных, так и при дружеских визитах? (Нет, закуски и напитки подаются только приглашённым гостям.)
Бриллианты не стоит носить всегда, всем и всюду. Полная невысокая женщина, сияющая бриллиантами, выглядит нелепо; однако столь же нелепыми будут казаться бриллиантовые серьги на элегантной даме в церкви, либо женщина, спустившаяся к завтраку с пальцами, сплошь украшенными кольцами, отчего они похожи на карнизы для штор. Бриллианты сродни старинной немецкой песне, они созданы для того, чтобы пользоваться ими ночью...
Спальня горничной не должна стоить дорого, однако все предметы в ней должны быть хорошего качества, особенно кровать, поскольку именно на ней уставшее тело вновь наполнится силой, так что уютная кровать зачастую может цениться больше, чем прибавка к жалованью.
...Если мы истратим следующие суммы на каждую из комнат, мы увидим, как хорошо и красиво возможно их обставить. Столовая – 100 фунтов, гостиная – 150 фунтов, спальня и гардеробная – 120 фунтов, кухня и прочие помещения – 50 фунтов, спальня горничных (на двоих) – 20 фунтов.
Джесси: Мой муж приобрёл дом за городом и каждый день ездит в город по делам на поезде. Мы здесь уже три месяца, но никто из соседок ещё ни разу не позвал меня к себе с тех пор, как мы здесь поселились; у меня нет знакомых в деревне, так что мне бывет очень скучно. Что мне следует делать? (Ничего, только ждать и отвечать на все просьбы, если таковые будут. Жители деревень довольно замкнуты и нелеко заводят новых друзей. Подождите несколько месяцев, побудьте пока без общества. Вы можете звать к себе любого, кто прибыл в деревню позднее Вас.)
